«На заре мира». Том 8

Автор: ArcheAgeOn

Получение: в награду за завершение задания «Испытание гневом: Фанем» (воодушевление) для персонажей 55 уровня в зале Орхидны.


Прекрасен южный городок:
На старой пристани в рядок
Расселись ждать косяк трески
В соленых шляпах рыбаки.
Закинув лески, день-деньской
Томятся праздной болтовней:
«По сколько нынче пуд ставриды?
Дворы гостиные — забиты?
Созрела у кого бахча?» -
И чайки вторят им, крича.
Седой моряк в рубахе мятой,
Бывает, вспомнит, как когда-то,
Вцепившись в спятивший штурвал,
Смог подчинить девятый вал.
Вздохнет, взглянув на свой улов:
«На мелководье нет китов!» —
Присвистнет, губы пожует
И раньше всех домой уйдет.


Не раз, гуляя у причала,
Я моряка того встречал.
Его рассказы о русалках,
О дальних, диких берегах,
О затонувших сундуках,
Набитых золотом пиратов,
О красках северных закатов,
Я жадно слушал, а потом
Корявым, тоненьким пером
По образцу отцовских книг
Вносил в мальчишеский дневник.


Бежит вдоль берега дорога —
В базарный гомон, в царство торга,
Туда, где всякий — стар и млад,
Контрабандист, циркач, солдат,
Кухарка, шут. трактирщик-скряга,
И даже местная дворняга,
Виляя сломанным хвостом,
Скулит под праздничным шатром.


«Три дыни по цене одной!» —
Кричит лоточник с бородой.
«Хрустящий хворост! Кукуруза!
На черный день растите пузо!»
Щекастый пекарь, гогоча,
Льет масло в раскаленный чан.
В накидке модной, с бахромой,
Выходит городской портной:
«Пошив одежды от-кутюр!
Оасоны для любых фигур!»
Его встречают громким смехом:
«Зачем ты обернулся мехом?
Разденься, дурень. Чай, не Мейр!
Глядишь, до смерти употеешь!»


Торговка — эка егоза! —
Юлит, пускает пыль в глаза:
«Браслеты, кольца из ракушек!
Среди девичьих побрякушек
Они — изящества пример.
Возьмите серьги покрупней,
С богатой россыпью камней,
А лучше, коли под венец,
Подвеску в форме сердец!
Большая редкость. Дар морей.
Решайте, леди, поскорей,
Иначе следующий клиент
Их уведет в один момент!»


Трюкач с карманницей-мартышкой,
Барон с помощником-мальчишкой,
Заводчик звезд морских, коньков,
Бедняк с ведром сухих мальков,
— цветная эта кутерьма
Мне сызмальства была мила.


Заняв свой тайный пост на крыше,
Над миром лавочных рядов,
Я складывал малютки-вирши
Про люд простой — не про богов,
Про то, как хитрый Аль-Рахиз
Кладет арбузы гнилью вниз;
Как, если сильная жара,
Растет цена на веера;
Как стаи толстых голубей
Крадут баранки у детей;
Как сиплый балагур-пророк
Прохожим предрекает рок:
«Отсыплешь горстку медяков —
Сниму проклятие врагов!»


Я восхищался жизнью этой,
Кипучей, бодрой, площадной,
Густой, неудержимой летом —
И замирающей зимой.
Порой прохладной и дождливой
Неслись над крышами лачуг
Куплеты радостных пьянчуг.


Эх, «Капитанская каюта»!
Всеобщий дом, оплот уюта,
Приют буянов и кутил!
«Кто бочку пунша укатил?
А ну-ка. Луций, марш за стойку,
Неси имбирную настойку,
Разлей гостям, а сам не пей.
Ну, что стоишь? Беги скорей!»
И я, хозяйский подмастерье,
Ища в толпе малейший лаз,
Кидался выполнять приказ.


Хмельной дурман и гулкий хохот,
Танцовщиц в пышных юбках топот,
Стаканов звон и лязг мечей,
Картежный стол в дыму свечей —
Все это было мне родное...
«Сегодня пряное жаркое!
Сумеешь, Луций, за пятак
Сварганить оду для гуляк?
Хвали чуларку, барабульку,
Вишневый эль упомяни,
Да не забудь свиную рульку —
Ее бы сбыть денька за три!»
Поэт! Вития! С табурета
Я возлагал венки сонетов
К ногам смутьянов и девиц.
Среди скуластых, грубых лиц
Встречались те, что , внемля мне,
Забыв о вездесущей тьме,
На миг светлее становились,
И вместо злобного оскала
Их лик улыбка озаряла...


Храни, читатель, томик этот.
Не для зоилов и эстетов —
Для всех, кто любит слог простой,
Он за день на спор писан мной.
Иные скажут: «Знаем-знаем!
Ему диктует строки Фанем —
Веселья бог, патрон искусств!
Им выбран Луций-златоуст!» Все так.
Из Сада в центре мира
Я вышел, одаренный лирой.
Венец не требуя лавровый,
Живу, клеймя сердца глаголом,
Врачуя души верным словом.
Избранник Фанема, покуда
Перо в руке держать могу
Я в прах не обращусь —
И тлена убегу!