Получение: рукопись в награду за достижение «Коллекция артефактов Тереноса» (добавить в свою коллекцию малый тереносский обелиск, тереносскую урну, тереносскую курильницу).
Автор: неизвестен
Повествование неизвестного автора. Насколько оно правдиво, решать читателю.
...Король был высок — выше любого из своих подданных на голову, а то и две. Его кожа была сухой и белой, как бумага, а черты лица словно высеченными из камня. Глаза, когда-то ярко-синие, выцвели, потускнели. Белые волосы поредели. Он был стар, очень стар. Он правил своим народом больше тысячи лет. Люди не сомневались, что он бог или, в крайнем случае, потомок богов.
Когда он пришел, они были дикарями, жившими в соломенных хижинах. Промышляли собирательством, охотой. Он научил их разводить огонь, обрабатывать землю, делать сосуды из глины, плавить металл... Он подарил им письменность, дал закон и религию, став одновременно правителем и божеством. На месте соломенных хижин выросла каменная крепость. За высокой стеной день и ночь работали кузницы и мастерские. В полях колосились злаки. По лугам неспешно вышагивали стада тучных коров. Это был расцвет Тереноса, его золотая эпоха. Она стала возможной только благодаря Королю.
Теперь он умирал.
На троне сидела мумия, в которой едва теплилась жизнь. Глаза запали, черты лица заострились, кожа обтянула сухие кости. Его разум работал так же ясно, как прежде, но тело подводило и отказывалось повиноваться. «Что они будут делать без меня... Справятся ли? Успел ли я научить их всему, чему был должен? Сумел ли хоть отчасти искупить вину?..» — Король не находил ответа на мучившие его вопросы. Его грудь вздымалась все реже, пока не замерла совсем.
Последний из перворожденных нуонов покинул бренную землю.
Темнота катакомб озарилась неровным светом факелов. Их были сотни. Народ Тереноса прощался с Королем. Владыка сидел на троне в просторном зале и казался почти живым. Золотари принесли корону тончайшей работы, украшенную изумрудами и рубинами. Ткачи изготовили великолепную бархатную мантию. Все, от детей до стариков, хотели отдать королю последние почести, и каждый приносил дары. Бронзовые курильницы, шелка, украшения, монеты... И когда последний гражданин Тереноса покинул усыпальницу, она скорее походила на сокровищницу, чем на обитель мертвеца.
Двери запечатали, и верховный шаман Тереноса наложил на них самое могущественное заклинание, которое знал. Оно пришло из глубины темных веков и передавалось от дедов к правнукам, от отцов к сыновьям с наказом использовать только в самом крайнем случае. И вот крайний случай настал. Народ Тереноса не мог допустить, чтобы кто-нибудь посягнул на гробниц Короля.
Время шло. Погребальные катакомбы постепенно росли. В них нашли свой покой земные правители, сменившие Короля, вельможи, прославленные воины. Кому-то отводили зал, кому-то — урну в стенной нише. Под городом живых вырос город мертвых, в глубине которого лежали несметные богатства...
Двери пиршественного зала распахнулись.
«Владыка, кочевники!.. Они перешли границу!..» — гонец пошатнулся и упал бы, если бы не стражники, подхватившие его под руки. Совсем еще мальчишка, он смотрел на правителя с отчаянием и мольбой. Его одежда была изорвана и запачкана кровью.
Смех и разговоры стихли. Руки с кубками замерли на полпути ко ртам. Головы придворных как по команде повернулись к королю.
Тот погладил ухоженную бороду и поморщился.
«Знаешь, что бывает с гонцами, приносящими дурные вести? Увести его и казнить. Теренос неприступен! Что нам сделают дикари? Сожгут деревню-другую на окраине и вернутся в свои степи. Продолжим пир!»
Обрюзгший от возлияний, привыкший к роскоши, он ни умом, ни статью нисколько не напоминал Короля. Золотая эпоха Тереноса давно осталась позади. Королевство превратилось в нищую, всеми забытую провинцию на окраине империи.
...Они ворвались в крепость грозной лавиной, сминая все на своем пути, жестоко расправляясь с каждым, кто пытался оказать сопротивление, и еще более жестоко — с теми, кто пытался бежать. У них был свой закон, и они не терпели трусости. Черные Львы, авангард мары Рухана, лучшие воины степей, поклявшиеся служить ему целый год.
Когда лязг стали смолк, а стоны стихли, в ворота торжественно въехал сам мара Озерного прайда, окруженный боевыми вожаками и родичами.
«Теренос наш», — объявил он, и кочевники разразились одобрительными криками.
Наверху горели костры. Полыхали разграбленные дома. Раздавался хохот, перемежаемый бранью. А внизу, в катакомбах, было тихо и темно. Ничто не нарушало покой мертвецов. Но однажды тускло забрезжили факелы. Небольшой отряд Озерных, снедаемых любопытством, решил спуститься в подземелья и выяснить, что скрывает мрак.
Пламя высветило нишу с бронзовой урной. Поросшая шерстью рука отбросила крышку и потянулась внутрь, оскверняя прах. Пальцы сомкнулись на медальоне, принадлежавшем покойнику. «Золото! — воскликнул ферре. — Золото!»
Они швыряли древние кости, покоившиеся в нишах, на каменный пол и обшаривали каждый угол, выгребая истлевшие нити жемчуга и случайные монеты. Вытряхивали прах из урн и кидали их в мешки. Вскрывали саркофаги, срывая с мертвецов перстни и серьги. Поворот за поворотом, зал за залом... Их переполняла алчность. Их глаза горели безумным огнем. Все дальше и дальше, все глубже и глубже во тьму. Их плечи согнулись под тяжестью мешком с сокровищами гробниц, но они не останавливались. Жажда наживы вела Озерных, позабывших о достоинстве и чести, вперед.
Они остановились у наглухо запечатанных дверей, покрытых причудливой вязью рун и тысячелетней паутиной. Давно, очень давно никто не заходил в эту часть катакомб. Вожак отряда потряс железные кольца, но двери не поддались. Он тряхнул сильнее, и проржавевшие петли застонали. Тогда воины принялись бить и колотить. Они задыхались в спертом воздухе гробниц, пот лил с них градом, но безумие было сильнее и усталости, и ужаса. Вот кто-то придумал использовать каменный столбик, украшавший нишу, как таран...
Время сделало свое дело, истончив дерево и металл. Затрещали доски. Согнулись петли. Двери гробницы поддались, и перед воинами предстал Король, сидевший на троне. Пустые глазницы смотрели гневно и осуждающе.
На мгновение все потемнело, словно опустился туман, такой густой и плотный — не разглядеть ни зги. По коже разгоряченных ферре пробежал мороз. Волоски на загривках встали дыбом от первобытного ужаса. А затем туман рассеялся, будто его не бывало. Вновь на троне перед ними сидел мертвец, его голову украшала великолепная корона, а по обеим сторонам громоздились горы несметных сокровищ.
И они бросились набивать мешки.
...Часы на дворцовой башне пробили ровно полночь. С последним ударом в одном из шатров мелькнула тень и раздался сдавленный хрип. Наутро одного из расхитителей катакомб нашли мертвым. Его тело было выгнуто дугой, кости раздроблены, а на лице застыл смертельный ужас...
Прочие не придали этому значения. Подумаешь, убийство ради сокровищ. Озерные давно растеряли былые представления о чести, и брат вполне мог поднять руку на брата — при условии, что этого никто не видит. Они решили, что нужно быть осторожнее и не болтать лишнего.
...Воин сворачивал в подворотню, когда на башне начали бить часы. Внезапно ему показалось, что тьма у стены сгустилась, стала плотнее. Он помотал головой, зажмурился, и видение исчезло. А затем он сделал шаг, и на плечо ему легла ледяная рука...
Они собрались у костра, растерянные, недоуменные, изнывавшие от страха. Смерть косила расхитителей гробниц одного за другим: из десятка осталось четверо. «Нужно держаться вместе и караулить по очереди», — сказал один.
«Нет. лучше парами», — возразил другой. В его глазах стоял невысказанный вопрос: «Что, если кто-то из нас и есть убийца?»
Остальные согласились.
Мерно теплился костер, разложенный за городской стеной, в поле. Двое спали, двое не смыкали глаз. «Слышишь? Там кто-то есть. Я проверю, а ты гляди в оба».
Подошел к кустам и увидел, как прочь метнулась тощая бродячая собака. Вздохнул с облегчением и повернулся к лагерю. Издалека раздался бой часов. Ферре замер на месте, дрожа от ужаса.
Впереди клубилась тьма. В самом ее сердце корчился второй часовой, открывая рот в безмолвном крике. Из груди воина вырвался протяжный вопль. Тут же мгла рассеялась, и бездыханное тело осело на землю.
Их осталось трое. Они чувствовали, что обречены, и бросились к вождю, ища у него защиты.
«Разумеется, я дам вам защиту. Ведь я ваш мара», — произнес Рухан, выслушав их рассказ, и его глаза вспыхнули зловещим огнем.
Он приказал отвести воинов в дворцовую темницу и сковать кандалами. Сел напротив и стал дожидаться полуночи.
Едва часы пробили двенадцать, одного из пленников мелко затрясло. Его лоб покрылся капельками пота. Товарищи, подобрав цепи, постарались отодвинуться подальше. Мара же с интересом подался вперед, не скрывая нетерпения.
Тьма в одном из углов стала гуще. От нее отделился зловещий силуэт, туманная тень, и поплыл к своей жертве. Глаза ферре раскрылись так широко, что чуть не вылезли из орбит. Его зубы отбивали дробь. Туман окутал его... и воин закричал. Сквозь пелену мара Рухан видел, как выворачиваются руки и ноги пленника, как неведомая, невероятная сила выжимает беспомощное тело, словно тряпку. Вот оно обмякло... Чудовище обернулось и — Рухан готов был поклясться — поглядело прямо на мару. Невольно тот прошептал: «Ты прекрасен, зверь тумана...»
Силуэт вздрогнул и растаял.
Истошно завыл один из пленников, осознав свою судьбу.
На следующую ночь мара вновь пришел в камеру, и вновь сел у стены. С трепетом он дожидался полуночи. И вот, с последним ударом часов, тьма сгустилась, и из нее выплыло чудовище. Медленно и безразлично оно окутало жертву и, точно как накануне, выдавило из нее жизнь. Обернулось к маре, долгое мгновение изучало его горевшие восхищением глаза, а затем исчезло.
Настала третья ночь. Последний пленник стонал и рыдал, умоляя его отпустить, но мара был глух к его страданиям. Он предвкушал то, что должно было случиться.
И вновь сгустилась тьма. И вновь затрещали кости. И вновь тишину прорезал страшный крик Озерного воина. А когда все было кончено, призрак обернулся к маре, по лицу которого блуждала безумная улыбка. На этот раз он не растаял, как прежде, а медленно двинулся вперед.
Он подплыл близко-близко. Глаза — дыры в клубящемся тумане — были устремлены прямо на мару. И Рухан услышал у себя в голове голос: «Нет, вождь, мы не чудовища. Истинное чудовище — ты, и мы готовы тебе служить».